Когда двор вернулся в Тегеран, Эрик попросил, чтобы ему позволили остаться в Мазандеране и руководить постройкой. Но, поскольку ханум не согласилась позволить ему отсутствовать при дворе на неопределенно долгий срок, ему отказали, и в результате Эрику пришлось всю весну и лето 1851 года ездить туда и обратно через горы Эльбурз.

Наблюдая, как с каждым месяцем ему это все больше надоедает, и как его терпение подходит к концу, я почувствовал, что постоянные нападки великого визиря стали для него еще болезненнее. Вражда между ними обострялась. Эрик начал пользоваться влиянием на ханум, чтобы разрушить кое-какие выношенные планы первого министра. А когда однажды в конце лета я увидел, как Мирза Таки Хан вылетел из Зала Совета, я догадался, что между ними произошел еще один обмен мнениями.

- Это недопустимо, - громко сказал великий визирь, - действительно недопустимо - придавать такое значение мнению чокнутого фокусника. Как может Персия занять подобающее ей место в цивилизованном мире, если ею по-прежнему правят извращенные фантазии этого безумного чудовища?

Друзья первого министра в ужасе замолчали и обернулись к дверям Зала Совета, где стояло и слушало безумное чудовище. Великий визирь проследил за их взглядами и с выражением холодного презрения продолжал, словно не зная о присутствии Эрика:

- Джентльмены, настало время нам всем подумать, долго ли еще шах будет довольствоваться услугами существа, место которому в клетке.

Эрик окаменел.

- В клетке? - тихо повторил он.

Премьер-министр со злобой обернулся к нему.

- В клетке, сударь, вот где ваше место, вот куда я бы с удовольствием вас запер, как безобразного зверя, которым вы и являетесь. Ваши претензии на принадлежность к человеческому роду - оскорбление всем честным людям при дворе!

- А что, при дворе есть честные люди?

Голос Эрика звучал слегка саркастически и даже вызвал нервные смешки среди приверженцев Хана, но меня его кажущееся спокойствие обмануть не могло. По слабому дрожанию его рук я увидел, что он готов убить.

- Видит Бог, с тех пор, как вы тут появились, их стало гораздо меньше! - яростно рявкнул великий визирь. - Ваша порочная деятельность нас всех запятнала. Вы не художник и не ученый - вы безумный демон, которого следовало бы запереть подальше от мира сразу после рождения! Ваш разум так же уродлив, как и ваше лицо. Я содрогаюсь при мысли о том, какие жуткие истории рассказывают о дворе в европейских миссиях!

Резко развернувшись на пятках, великий визирь ушел прочь, за ним торопливо последовала его свита. Эрик уставился ему вслед, и, подойдя поближе, я увидел, как в нем пульсирует гнев, словно гной в огромном разбухшем нарыве.

- В клетке, - мрачно пробормотал он, - в клетке!

- Эрик, - отчаянно сказал я, - я тебя умоляю, забудь об этом.

Он коротко, горько усмехнулся.

- Как легко ты говоришь о забвении, - пробормотал он, - ты, кто никогда не знал грязь и унижение клетки!

Я был потрясен ядом в его голосе.

- Это были только слова, - возразил я, - торопливые, необдуманные слова, сказанные в запальчивости...

- Человеком, у которого много врагов! - сказал он мягко, все еще глядя в коридор. Внезапно он погрузился в мрачное спокойствие, больше не делая резких вдохов, изо всех сил держась рукой за грудь. И это его смертоносное, каменно-холодное спокойствие было почему-то бесконечно более пугающим, чем пылающий гнев.

- Если ты его друг, - продолжал Эрик с тем же нервирующим равнодушием, - ты бы лучше сказал этому человеку, чтобы он поберегся удара в спину. Расположение планет в его гороскопе очень неблагоприятно. Звезды против него.

Изящным взмахом руки он вытащил из воздуха карту Таро и уронил ее на пол у моих ног. Карта упала картинкой вниз. Наклонившись, чтобы повернуть ее, я обнаружил, что смотрю на скелет с косой.

Смерть...

Когда я выпрямился, собираясь возразить, коридор был совершенно пуст - Эрик исчез.

Я медленно засунул карту себе в карман и с тяжелым сердцем пошел прочь...