Так уж получилось, что встречать Новый 2017 год собралась девичья компания. Пять девчонок-первокурсниц и ну хоть бы для смеху один парень! Впрочем, откуда парни на таком бабьем факультете, как филологический? А перезнакомиться с парнями из других мест они еще не успели, тем более, что девочки были скромные и по дискотекам не ходили, и в общаге не жила ни одна: две были местными, а три снимали квартиры в городе.

Девушки были симпатичные, жалко даже стало бы постороннему наблюдателю, если б он случайно увидел их в эту ночь, что такой цветник зазря пропадает. Самая красивая была Кристина - стройная и голубоглазая, с классически-правильными чертами лица и роскошной золотой косой, одетая в скромный бежевый брючной костюм с голубой блузкой, простой, но так изящно пошитый и так ей идущий, что казался шикарным. Зато маленькая худенькая Элька была одета в сногсшибательное темно-бирюзовое платье, открывавшее больше, чем скрывавшее, и накрашена на грани фола. Впрочем, это шло к ее огненно-рыжим кудрям и остренькой лисьей мордочке. Белокурая Марьяна, обладательница командирского голоса и непререкаемо-авторитетных манер, была одета в светлые брюки и свободный блузон салатного цвета, удачно скрадывавший полноту и позволявший ей даже казаться изящной. Зато темноглазая, похожая на цыганочку Рита совершенно не умела скрывать недостатки своей фигуры, и золотисто-коричневый топик на бретельках только! подчеркивал подростковую худобу ее плеч и груди. Впрочем, у Риты была пикантная бледненькая мордашка и хорошенькие ножки, симпатично выглядывавшие из разреза узкой и длинной черной юбки, а это чего-нибудь да стоит. Таня, неяркая тоненькая девушка с пепельными волосами, была одета в простое серое платье, несколько унылое для праздника, но неплохо на ней сидевшее.

Итак, время было уже далеко заполночь: старый год проводили, новый встретили, спиртное выпили, "Оливье" съели, от телевизора глазки устали, без парней танцевать не пойдешь, даром, что места в квартире предостаточно. И вот быстроглазая рыжая Элька, любительница заварить кашу и милостиво уступить ее другим на расхлебывание, кинула идею погадать. Идея понравилась, тем более, что в то просвещенное время мода на всякую мистику захлестнула весь мир (как будто на дворе стоял первый век от Рождества Христова, а не двадцать первый!) и, несомненно, ужаснула бы обывателя-материалиста конца-середины двадцатого века, буде он дожил бы до того времени.

А как именно? Гадание на кофейной гуще отпадало сразу - кофе в доме был только растворимый. Гадать на жженой бумаге было боязно - вдруг что-нибудь загорится. На зерне и колечках - все бы ладно, только колечки были все однотипные - золотые, и выбирать не из чего. Ходить же по улице и у прохожих имя спрашивать - опасно, мало ли кто в новогоднюю ночь по улице шарашится.

Осталось самое страшное гадание - на зеркалах. Потому что для него все было: и два зеркала, оба старинные, в узорчатых рамах, и прабабушкины венчальные восковые свечи.

Впрочем, как дошло до дела, кому первому гадать, возникла заминка. Про Эльку говорить нечего - она же первая и испугалась, сидела с отсутствующим видом и зачем-то рылась в своей сумочке. Марьяна своим командирским голосом авторитетно заявила, что настоящее гадание бывает только на картах Таро, но это дело серьезное и незачем морочиться им в новогоднюю ночь, а заниматься глупостями она не будет. Немногословная Таня, хозяйка квартиры, не любила лезть вперед всех, да и было ей отчетливо не по себе. Задумчивая Кристина с самого начала была против гадания - все, связанное с миром духов, внушало ей инстинктивное неприятие. В конце концов, гадать пошла Рита - самая смелая из всех.

Выдворив подружек из комнаты, она, как и полагается, выключила свет, зажгла свечи и установила зеркала одно напротив другого. Села смотреть, но... сколько ни напрягалась, вглядываясь в бесконечный зеркальный коридор, ничего там не увидела. Впрочем, наивно было бы ожидать иного, тем более, что у нее в голове и не было образа "идеального парня". Было несколько любимых актеров... (она на миг представила себе покойного Майкла Кроуфорда в гриме Призрака Оперы), но она никогда не мечтала о парне, похожем на кинозвезду!

Да и, опять же, в чем состоит вся прелесть девичьего гадания? О нет, отнюдь не в результате! Более того, если бы какая-нибудь из гадающих вдруг что-нибудь увидела, это было бы ударом, нарушающим ожидаемое удовольствие от милого архаичного ритуала. Вся соль гадания состоит именно в этом полушутливом, ритуальном, к темным архетипам души взывающем страхе, и в контрасте его с непосредственным, чуть истеричным весельем, наступающим после того, как в зеркале ничего не окажется.

Со смехом Рита позвала подруг:

- Ну-ка идите, трусишки! Посмотрите - ничего нет!

Смеющиеся над недавними своими страхами девушки окружили Риту. И тут Кристина, заглянув через плечо Риты в зеркальный коридор, побелела, схватилась за сердце и отшатнулась от зеркала.

Девушки сначала подумали, что игра продолжается, и стали тормошить Кристину, допытываясь, что же она увидела такого страшного. Однако Марьяна, знавшая Кристину несколько лучше, чем остальные, поняла, что той действительно плохо, прикрикнула на остальных, уложила Кристину на диван и скомандовала принести валокордин. Девушки немедленно прекратили веселую суматоху. Таня, ни говоря ни слова, пошла на кухню за лекарством. Рита включила свет, потушила свечи и убрала зеркала от греха подальше. Элька, ни жива ни мертва, зажалась в угол.

Впрочем, Кристина быстро пришла в себя и сказала всем, что допилась до глюков, а почудилась ей в зеркале фигура в черном, с лицом, наполовину скрытым белой маской. Девчонки поверили, только Марьяна с сомнением покачала головой: она прекрасно помнила, что Кристинка почти не пила. А Рита усмехнулась - она не думала, что Кристинка тащится от того же мюзикла, что и она сама... только пусть не говорит, что ей нравится фильм по этому мюзиклу с бездарем Уэнсоном (1), который лучше бы и не пытался петь, если не умеет. А Рита пугаться бы не стала, даже встреть она Призрака вживую и с открытым лицом. По крайней мере, она была в этом уверена и без малейшего сомнения шепнула об этом на ухо Кристине.

Тихо сидели недолго - Кристина совсем пришла в себя и предложила попеть хором. Самый лучший голос был у Риты - по крайней мере, самый звонкий. Запели, конечно же, бессмертный хит всех поколений советского и постсоветского народа:

Ой, цветет калина
В поле у ручья.
Парня молодого
Полюбила я -
Ох!
Парня полюбила
На свою беду -
Не могу открыться,
Слов я не...
Ква! Ква!

- Та-ак... Кому плохо? - поинтересовалась Марьяна, который приняла странный звук за чисто физиологический.

Плохо никому не было. Откуда послышался странный звук, не поняли. Соседи, что ли, дурью маются? Только Рита слегка побледнела (не от страха - ее вообще было трудно испугать - а от возбуждения) и внимательно посмотрела на потолок: уж не качается ли люстра? По бредовой логике этого вечера должна была качаться. К счастью, не качалась, и Рита со спокойной душой продолжала петь, перекрывая своим звонким голоском хилые голоса подружек.

Он живет, не знает
Ничего о том,
Что одна дивчина
Думает о нем.
У ручья с калины
Облетает цвет...

И тут случилась самая чертовщина. Непонятно откуда взявшийся нежный, певучий и звучный, прямо-таки ангельский тенор проговорил с невыразимо язвительной интонацией:

- Да такого художественного ора не выдержит и люстра...

Все инстинктивно, не разумывая, откуда голос, посмотрели на потолок, и даже Рита вскрикнула от страха - теперь люстра действительно угрожающе раскачивалась из стороны в сторону.

Завизжав, девчонки кинулись из комнаты - кроме Риты, которая только отошла к дверям - подальше от страшной люстры. Впрочем, люстра качаться перестала, как только умолкло пение. Зато в углу, который Рита не видела, послышался шорох.

И только заглянув туда, Рита испугалась по-настоящему. За свой рассудок. Там на диване сидел человек в черном, с лицом, полускрытым белой маской.

- Эрик? - тихо осведомилась она, еще не придумав, как нужно разговаривать с собственной галлюцинацией, но на всякий случай держа правую руку на уровне глаз - мысль, как известно, материальна...

- Хм... - с убийственным презрением протянул все тот же ангельский голос, - тут кто-то хотел увидеть кого-то вживую и без маски?

- Вы и это слышали?

- Никогда не жаловался на слух, - в голосе послышался легкий оттенок самодовольства.

- Однако не слышите же, - заметила Рита, услышав легкий скрип двери, - что девчата малость очухались и решили узнать, что происходит.

Совершенно верно. Обернувшись, Рита увидела в дверях Эльку, бледную и дрожащую от страха. Краем глаза увидев Эрика и поняв, что он ее заметил, Элька пискнула и скрылась. В дверях показалась Марьяна и поманила Риту. Рита вышла в коридор и увидела полусидящую на стуле в глубоком обмороке Эльку, которую приводили в чувство Таня и Кристина. Марьяна же устроила Рите настоящий допрос:

- Что там такое, в комнате? Кто там разговаривает? Понимаешь, - кивнула Марьяна в сторону Эльки, - у нее лерет в сумке. Включенный! Из-за него вся чертовщина. Сама протащила - пусть сама и выключает. Я даже не знаю, как они и выглядят-то!

- Ле-рет? - вскрикнула Рита, не отвечая ни на один из вопросов. - Зачем ей это надо?

Конечно, она читала о лептонных ретрансляторах - приборах, способных материализовать все, что вы захотите - от трехмерного изображения Сикстинской Мадонны до шикарной блондинки для интим-услуг. Причем люди, материализованные леретом, были действительно живыми людьми, а не манекенами и не роботами, что было особенно привлекательно для пользователей. При этом все материализованное леретом исчезало сразу же после выключения прибора. Лереты в развитых странах (за исключением все тех же Нидерландов, которые и тут отличились) были официально запрещены и пользовались не меньшей популярностью, чем наркотики. Желтая пресса постоянно писала о них - например, не далее как на прошлой неделе "Мегаполис-Экспресс" опубликовал материал об электронной проститутке, которая обслужила какого-то авторитета преступного мира, бывшего сатаниста, и растворилась в воздухе, попутно подменив лежавшую рядом с леретом пачку фальшивых долларов простыми бумажками. Или публикация в СПИД-инфо о садисте, мате! риализованном с помощью лерета скучающей мазохисткой, не исчезнувшем после того, как лерет выключили, и совершившем в районе серию изнасилований в извращенной форме.

Не говоря уже о том, что, дескать, с помощью лерета вызывают ангелов или демонов... Кажется, только православная церковь посреди этой мании соблюла трезвость в суждениях, соборно постановив, что любые разумные порождения леретов - это просто люди, отличающиеся от обычных только тем, что тело их не физическое, а лептонное, и что их не надо бояться или обожествлять.

Рита была православной.

А теперь вот Элька решила поэкспериментировать, хотя чего она этим добивалась, было в высшей степени непонятно. Сначала предложила погадать, потом включила лерет ("То-то она в сумке тогда рылась!" - дошло до Риты). Это означало еще одну вещь: Эрик не был галлюцинацией или "чертовщиной", а вполне себе реальным живым человеком, если можно назвать человеком лептонную структуру, и, вообще говоря, выключение лерета сейчас было бы равнозначно убийству, хотя, конечно, решало бы все проблемы...

Рита почувствовала трусливое облегчение: когда лерет будет выключен, весь этот бред кончится, они поругают Эльку, но только чуть-чуть, ведь все то хорошо, что хорошо кончается, а потом вместе разопьют еще бутылку шампанского, и вся эта история с Эриком останется только забавным и чуть пугающим приключением...

А если не выключить лерет... кто знает, что может учудить Призрак Оперы и не грозит ли им чисто физическая опасность вроде пенджабской удавки? Ах, если бы речь шла только о ней одной, она бы не колебалась...

"Колебалась бы, и еще как, - ехидно возразил внутренний голос, до странности похожий на голос Эрика. - Сочинять ужастики с собой в главной роли много храбрости не надо, зато как дошло до дела..."

- Не знаю, зачем ей это понадобилось, - пожала плечами Марьяна. - Надеюсь, когда она его выключит, чертовщина прекратится.

Чертовщина? Господи, если бы это была "чертовщина"! Если бы это был не реальный Эрик, который и так не заслужил и половины своих несчастий...

- Она его не выключит, - внезапно решившись, тихо возразила Рита. - Нет никакой чертовщины. Есть живой человек, которого мы убьем, если выключим лерет. Да, у нас с ним будут проблемы, но...

- Ты серьезно? - воскликнула Марьяна. - Ты понимаешь, какие это будут проблемы? Куда его девать? А как узнают, что он появился из лерета, станут дознаваться, откуда мы взяли лерет... Это же такая грязь - не отмоешься!

- Это будут мои проблемы. Хорошо?

Не слушая больше возражений, Рита вошла в комнату. Эрик все так же неподвижно сидел на диване.

- Вы хорошо подумали? - спросил он.

- Что подумала?

- Насчет того, чтобы не выключать лерет?

- Вы и это слышали?

- Никогда не жаловался на слух. А между прочим, ваша подружка права, у вас со мной будут большие проблемы. С вашей стороны благоразумнее было бы выключить этот чертов прибор и дать Эрику развоплотиться. От Эрика у рода человеческого всегда сплошные проблемы.

- И вы так спокойно говорите об этом? - взорвалась Рита. - Вы бы дали себя убить?

- Мне не дорога жизнь, но разве я похож на беззащитную жертву?

- Значит, вы бы попытались убить всякого, кто захочет выключить лерет?

- Да. Хотя потом, возможно, захотел бы выключить его сам.

- Но вам не придется этого делать - вы в безопасности. Обещаю вам, что ничего страшного с вами не произойдет.

Подняв с пола Элькину сумку, Рита протянула ее Эрику.

- Он всегда будет у вас, хорошо?

- Вы хорошо подумали? - еще раз спросил Эрик, не принимая сумку.

- Да берите же, берите! - устало вздохнула Рита, почти насильно всучивая Эрику ремешок сумки и невзначай касаясь его ладони. - Ну и холодные же у вас руки... Это от нервов. Я не знаю, поможет ли вам лекарство, но...

Мало-по-малу в комнату стали заходить девчонки: сначала Марьяна - с выражением лица несгибаемой комсомолки, готовой хоть сейчас под пытки, как Зоя Космодемьянская, потом Элька - походкой человека, готового тотчаст сорваться с места и убежать, потом - крадучись - Таня с Кристиной. Они почти с восхищением смотрели на подружку, столь бесстрашно разговаривающую с "человеком из лерета" - кроме Эльки, ни одна прежде не видела ничего подобного.

- Очнулась... красотка? - ехидно спросила Рита у Эльки, которую в данный момент можно было назвать "красоткой" только в насмешку: косметика размазалась, так что под глазами чернели огромные синяки, прическа напоминала взрыв на макаронной фабрике, а платье было измято и залито водой, которой Эльку отливали во время обморока.

- Собираетесь выполнять задуманное? - с ледяным презрением обратился Эрик к Эльке.

- Вы и это слышали? - не сказала, а почти проблеяла та.

- Что выполнять? - недоуменно переспросила Рита.

- Расскажите еще раз, не стесняйтесь.

И вот что поведала Элька. Говорила она бессвязно, многословно, с долгими паузами, иногда перескакивая с мысли на мысль, так что не имеет смысл буквально передавать здесь эту в высшей степени малоинтересную речь, в которой, к тому же, трудно было бы отделить важное от несущественных деталей.

Итак, у нее еще со школы никак не получалось дружить с мальчиками, в семнадцать лет она еще даже не целовалась. ("Ну и что? Я еще до сих пор не целовалась," - заметила Таня, Кристина кивнула в знак солидарности). И ей пришло в голову создать себе партнера с помощью лерета. У нее перебывало их множество, так что за пару месяцев нецелованная девчонка превратилась в многоопытную женщину. ("Какой кошмар! Это все равно, что альфонса нанимать," - брезгливо подумала Рита). Но это были идеальные партнеры, созданные специально для нее и обслуживавшие бы ее даже если б она внешностью напоминала крысу, а обаянием - коровью лепешку. А может, она и правда так отвратительна, что не может внушить желание никакому мужчине, кроме создаваемых ею послушных и безмозглых электронных альфонсов? Эта мысль давила, мучила ее в течении месяца, и, несомненно, довела бы до серьезного нервного расстройства, если бы внезапно не придумался выход. А что, если попытаться охмурить чужого мужчину! ? Но подходящего среди знакомых не было - все были либо стары и женаты, либо прыщавы и инфантильны, охмурять таких было совершенно не в кайф. Поэтому Элька и решила закадрить такого же замечательного парня, каких сама пачками штамповала на своем лерете, только чтобы это был парень ч у ж о й мечты. А когда, как не во время гадания, девушка яснее представляет себе свою идеальную пару? Вот Элька и предложила погадать и подсунула лерет. Но кто знал, что у этой сумасшедшей Ритки только мюзиклы в голове?! Какая нормальная девушка, гадая, будет думать о киногерое с такой внешностью? Представила бы хоть обаяшку Уэнсона, что ли... желательно, без грима ("Уэнсон - must die, что в гриме, что без," - прокомментировала Рита).

После этого признания Элька могла быть уверена, что навсегда потеряла уважение своих подружек. Они сами были не в лучшем положении, чем Элька: ни одна еще ни разу не спала с парнем, Таня и Кристина еще даже не целовались, Риту однажды поцеловал коллега по ансамблю скрипачей, отношения с которым, однако, дальше не пошли, а Марьяна только что отшила одного женатого мерзавца, прилипшего к ней, как репейник. Однако же ни одна не опустилась до того, чтобы предлагать себя электронным альфонсам, хоть обычный китайский лерет (ну да, не Элькин крутой японский, а все ж таки...) был по карману любой из них!

- Замечательно, - кивнула Рита. - Эрик спросил тебя, хочешь ли ты выполнить то, что задумала, до конца. Я думаю, он о ч е н ь надеется, что уже не хочешь. Какая ему охота терпеть твои домогательства? Он не отводит взгляд от Кристины, хоть он и не "парень ее мечты".

Это было жестоко, но Рита не могла остановиться. Она чувствовала такую злость! Она хотела прибавить, что для лучшего педагогического эффекта Эрику надо было стребовать с Эльки хотя бы поцелуй... и хотела бы Рита посмотреть, что будет в результате, уж во всяком случае, это навсегда излечило бы Эльку от привычки безответственно играть чужими жизнями. Хотела прибавить, но... осеклась, чуть ли не ладонями себе рот заткнула: зачем обижать Эрика, намекая на его внешность? Пусть другие падают в обморок или испытывают извращенное удовольствие от созерцания такого уродства, но Рита себе этого никогда не позволит. Эрик предпочел не замечать этой реплики вообще.

Элька была раздавлена таким оборотом событий, Кристина - ошеломлена. Правда, она была уверена, что Рита ошибается. Она умела подмечать детали, и могла бы поклясться самой страшной клятвой, что Эрик смотрел на нее не больше, чем на остальных, видимо, сливавшихся для него в безликую испуганно блеющую массу. И слава Богу! Она упала бы в обморок от ужаса, если бы Эрик заметил ее среди других... бедная Рита, как только она не боится?

Таня же решила прекратить отвратительную сцену, для чего предложила открыть последнюю бутылку шампанского и выпить в знак того, что больше на Эльку не сердятся, и что ничего страшного не произошло. События этой ночи были так странны и страшны, что Таня предпочла не думать об их странности, а просто плыть по течению: будь, что будет, а выход можно найти всегда.

Вино распили. Эрик даже не прикоснулся к поставленному для него бокалу, Кристина свой только пригубила, Таня не допила, зато остальные осушили залпом (ох и разобрало же каждую из них! видимо, от волнения). Обстановка немного нормализовалась. Рите удалось завязать с Эриком какой-то музыковедческий разговор: в классической музыке она разбиралась неплохо, и наконец-то ей удалось найти нормального собеседника со вкусом, не изуродованным ни попсой, ни современной "серьезной" музыкой - бездарной и лишенной мелодии, зато претендующей невесть на что. Этот факт ее здорово порадовал, а алкоголь возымел свое действие, так что ее звонкий грудной смех звучал чуть более громко и возбужденно, чем то предполагала ситуация. Впрочем, ничего неестественного в ее поведении не было, чего не скажешь об остальных.

Они, конечно, делали вид, что все в порядке, тем более, что с их плеч слетел груз ответственности за Эрика - его весь приняла на себя Рита - только Эльку терзали сомнения, неужто Ритка так и собирается держать у себя ее супердорогой, супермощный и суперудобный японский лерет, однако, само присутствие Эрика их сильно нервировало - и потому, что это не человек, и из-за его маски. Их ли вина была в том, что, начиная с середины прошлого века, закрытое лицо всегда ассоциировалось с терроризмом? Но если Эля, Марьяна и Таня еще делали вид, что держатся молодцом, то на Кристину было жалко смотреть.

Впрочем, на часах уже было около семи часов утра, а значит, начинали ходить маршрутные такси (бедные водилы!), так что Рита быстро помогла Тане стаскать на кухню и частично помыть грязную посуду, а Эльке пообещала расплатиться за лерет "да хоть завтра" (расплатиться, а потом до самого конца сессии и отъезда домой жить впроголодь и ходить пешком), шепнула что-то на ухо Эрику, и тот молча раздвинул перегруппированную для новогодней ночи мебель, после чего они довольно спешно откланялись.

Ехать было недалеко, маршрутка шла пустая, только водила все время подозрительно косился на Эрика. Впрочем, Рита быстро сообразила и наврала с три короба насчет новогодней театральной постановки и ужасно неудобного грима, который меньше, чем за час, и без специального косметического молочка не смоешь.

Была еще одна проблема - Эрик наотрез отказался надеть что-нибудь потеплее. Рита не была уверена, простывают ли лептонные структуры, но судя по тому, что руки Эрика совсем заледенели, холод он чувствовал. Она опасливо взглянула на него (но что можно увидеть, глядя на маску?), опустила глаза и принялась усердно растирать его пальцы своими руками в шерстяных перчатках.

- Дома обязательно сделаю горячий кофе, хорошо? Согреешься.

И поворчала про себя, беззлобно и даже не без умиления: "И хоть бы поблагодарил, дубина эдакая!"

И правда, Эрик все больше молчал, но Рита инстинктивно почувствовала, что его нервное напряжение и настороженность несколько ослабели. Однако, ей-то самой было очень дискомфортно - она ни на минуту не забывала, что ни один человек не может чувствовать себя полностью спокойно в обществе Эрика. Его реакция могла быть совершенно неадекватной, и он не признавал никаких моральных обязательств. Впрочем, подумала Рита, вполне заслуженно - перед ним-то кто когда признавал какие обязательства и кто на него реагировал адекватно? Заслужил он, что ли, такое отношение? Вот и ей казалось, что нет. Правда, общения с ним это не облегчало, и нервы у Риты были на пределе.

Приехали домой. Рита первым делом переключила лерет с батареек на питание из сети, а потом, как и обещала, сделала кофе. Вот только Эрик к нему не притронулся.

- Может, все-таки выпьешь? - робко попыталась настоять Рита и... была счастлива, что горячий напиток не был вылит ей прямо в лицо. Впрочем, до этого бы вряд ли дошло - это была лишь поэтическая гипербола, но все-таки Эрик устроил ей странную сцену на грани истерики, смысла которой она не поняла. Единственное, что оставалось, это тихо уползти в свой угол, то есть, на диванчик на кухне (комнату она оставила в распоряжении Эрика) и залечь там, ругаясь про себя непотребными словами.

Немного утешил ее тот факт, что Эрик нашел другой, не менее эффективный способ согреться - просто посидеть с часок в горячей ванне, а потом закутаться в пижаму, неосмотрительно оставленную в шкафу хозяином квартиры.

А дальше день пошел удачнее. Эрик попросил у Риты инструменты (у хозяев квартиры был весьма неплохой набор) и, повозившись часа полтора с Ритиной гитарой, сделал с ней нечто такое, что хозяйка не узнала свой инструмент. Вот тебе и Ижевская фабрика! После всего гитара звучала, честное слово, не хуже "Кремоны".

- А поиграть можешь? - попросила Рита. - Фламенко, например?

Мог, и еще как! Это была игра такого класса, какого Рита даже и представить себе не могла, а ведь и она кое-что слышала в своей жизни.

"Нет, точно: гений - он и в Африке гений," - вздохнула она после того, как Эрик за остаток дня освоил компьютер и даже нарисовал в графическом редакторе какой-то обалденно сложный рисунок (такое, по мнению Риты, сотворить на компьютере было просто невозможно), умело пользуясь всеми возможностями программы. Взглянув на такое, она по-детски взвизгнула от восторга. Эрик с не менее детским самодовольством долго объяснял ей, как смог такого добиться. Рита почувствовала, как расслабляются ее напряженные нервы.

Около одиннадцати вечера она захотела спать. Ей очень хотелось - безопасности ради - задвинуть кухонную дверь чем-нибудь тяжелым, хотя бы столом, но она не сомневалась, что Эрик заметит этот маневр, а обижать его не хотелось. Поэтому, положившись на русский "авось", девушка решила выбросить из головы всякие вздорные мысли и спокойно лечь спать.

Утром, встав и умывшись, она обнаружила, что Эрик так и не выключал компьютер и не ложился - видимо, всю ночь до одурения слушал звуковые файлы.

- Доброе утро, - обратилась она к нему. - Хотя, конечно, утро добрым не бывает. Как тебе записи? Качество преотвратное.

- Сойдет, - коротко ответил Эрик.

- Ну и ладно. Почему ты не спал?

- Не хотелось.

- Советую поспать. А что будешь на завтрак?

- Ничего.

- А может, поешь?

- А может, отстанешь? Кто тебя просил лезть в мои дела?

- Как хочешь, - стараясь сохранить внешнее спокойствие, согласилась Рита, хотя внутри у нее все кипело от злости.

Эрик коротко взглянул на нее:

- Извини. Но действительно, зачем тебе это?

Если бы она сама знала. Простое ли чувство ответственности? Пробуждающийся инстинкт матери и хозяйки, побуждающий женщину заботиться об окружающих? Сентиментальное преклонение перед любимым героем? Все вместе? Злость ее прошла, уступив место грусти.

- Не знаю, - честно ответила она. - Просто я хочу, чтобы тебе было хорошо.

- Думаешь, это возможно? - вырвалось у него.

- Что... - сначала не поняла Рита, а потом... - О Господи, - прошептала она, закрывая лицо руками от боли внезапного понимания. - Вот уж воистину - "бедный, несчастный Эрик".

Она протестующе тряхнула головой и прикусила губу, изо всех сил стараясь удержать слезы (плакать при посторонних она ненавидела), но этого не получилось, и она заплакала, некрасиво кривя рот и шмыгая носом, даже не стараясь утереть слезы. Рита привыкла считать, что жалость унижает и что показав человеку, как она его жалеет, обидит его смертельно, поэтому сейчас она ненавидела себя за то, что не смогла скрыть это чувство. Жалость, тоска, досада, ощущение собственного бессилия - действительно, гремучая смесь...

Эрик, не выносивший женских слез, был раздавлен таким поворотом событий. Это бред или на самом деле, эта совершенно чужая, странная девица жалеет его, плачет из-за него? Как же так? Его горло сжалось.

- Почему... в чем дело? - даже не прошептал, а выдохнул он.

- В чем? - зло усмехнулась Рита. - Тебе плохо, а я ничем не могу помочь...

- Так ты... из-за меня?..

- Из-за кого же еще! - воскликнула девушка. - Кто виноват, что твоя боль - все равно, что моя? - добавила она шепотом, прижав его ледяную руку к своей пылающей щеке ("...температуру надо будет померить," - машинально отметила она)

А больше слов не было - просто они плакали, обнявшись, как брат и сестра, или, может быть, как отец и дочь. Потом боль иссякла, и они долго сидели - сначала молча, потом беседуя.

Говорили о будущем. Оно казалось не таким безнадежным - ведь существуют же всякие комитеты по правам человека, которые посодействуют, чтобы "человека из лерета" признали в обществе - выдали паспорт, например, помогли устроиться на работу. Никто не говорил, что будет легко, но... Да связаться хотя бы с христианскими социалистами, которые не раз принимали участие в подобных делах! Рита чувствовала себя способной свернуть горы, чтобы добиться для Эрика достойного существования.

Настроение у нее поднялось - более того, оно давно уже не было таким хорошим. Она за день переделала все дела, которые уже пару месяцев откладывала "на потом". Потом они с Эриком спели на два голоса "The Phantom of the Opera" и даже записали его на компьютер ("Нет уж, изволь потерпеть мое безголосие! Потом покажешь, как надо," - хохотала Рита, зверски перевирая верхние ноты... и ничего, люстра не качалась), потом слегка помучили Интернет, а потом Рите пришло в голову постратить остатки денег (ничего, все равно потом на картошке сидеть!) на бутылку какого-нибудь вермута.

- Ну ладно, покупай, если хочется - милостиво согласился Эрик. - Только на твой вкус можно положиться? А то купишь какой-нибудь бурды, вроде того шампанского, которое вы на новый год пили.

Счастливая улыбка не сходила у Риты с лица, когда она возвращалась из магазина домой. И эта улыбка не померкла в первый миг, когда, открыв дверь, девушка обнаружила, что квартира стоит темная и пустая.

- Эрик, ты где прячешься? - весело спросила она. - Ну-ка выходи, пить будем!

Все еще улыбаясь, она обыскала всю квартиру, и далеко не сразу обнаружила, что электричество выключено. Лерет же был включен в сеть, а когда вырубили свет, выключился и лерет, а это значит - Эрика больше нет, он умер, исчез, растворился в воздухе... Интересно, - вяло мелькнуло в мозгах у Риты, - что чувствуют лептонные структуры, когда прекращают существовать? Наверное, то же самое, что и всякий человек, наделенный разумом и бессмертной душой...

Рита не плакала - у нее не было для этого сил. Сегодня у нее не было сил ни на что. Завтра - другое дело. Завтра она отнесет Эльке ставший теперь ненужным лерет, начнет готовиться к экзамену по старославянскому языку... подумает, наконец, как жить дальше. Может быть, единственным светлым пятном в ее жизни навсегда останутся ижевская гитара, звучащая теперь не хуже "Кремоны", рисунок, который, казалось, невозможно нарисовать на компьютере, и звукозапись, на которой ангельский тенор и звонкий, но совершенно не поставленный женский голос исполняют шедевр Уэббера. А может, она никогда не будет вспоминать эту историю, или вспоминать только ее финал - этот странный, на грани нереальности вечер в темной квартире - вспоминать с чувством глубокого облегчения и благодарности судьбе, которая освободила ее от такой тяжелой ноши, которую она, скорее всего, и не унесла бы на своих худеньких легкомысленных плечиках.

А сейчас Рита сидела неподвижно, в неудобной позе, бессмысленно глядя в темноту.

Книга "Исход игры" молодой публицистки Маргариты Ивенко написана на основе собственного опыта и посвящена глубокому и подробному анализу воздействия лептонных ретрансляторов на общественное сознание и этическим проблемам, связанным с использованием лептонных структур. Автор безусловно утверждает недопустимость использования леретов в целях развлечения и призывает к ответственности за судьбу сотворенных с помощью лерета живых разумных существ. Книга написана живым и занимательным языком, поэтому представляет интерес для широкого круга читателей

("Книжное обозрение", № 4, 2021 г.)

(1) Доналд Уэнсон - голливудский секс-символ 10-х годов XXI века, довольно бездарно сыгравший роль Призрака Оперы в экранизации 2015 года.