В начале века Карл Лэммль, продюсер крупной голливудской компании "Юниверсал", поставившей "Горбун из Нотр-Дама" и много других фильмов с участием Лона Чени, приехал с визитом в Париж. Встретившись с Гастоном Леру, он получил от писателя экземпляр "Призрака Оперы" с предложением поставить фильм, если книга покажется интересной. Лэммль читал книгу всю ночь, а утром сообщил Леру, что фильм непременно будет сделан.

Что же до исполнителя главной роли, тут у Лэммля вопросов не было - только Чени!

Проблема была в том, что незадолго до этого Чени переманила к себе другая студия - первый соперник "Юниверсал", "Метро-Голдвин Майер". Легко догадаться, что администрации двух студий не слишком-то любили друг друга, мягко говоря, так что идти в "Метро-Голдвин Майер" просить отпустить Чени на съемки Лэммлю было нелегко. Но он понимал, что игра стоила свеч. (А возможно, понимал, что сам виноват - актеру, обеспечившему успех стольких фильмов, можно было бы платить и побольше.)

Лэммля неожиданно поддержал молодой продюсер МГМ, понявший, что будущий фильм станет вершиной карьеры Чени. Что же до самого Чени, то он тоже очень рад был оказаться на старой привычной студии с гораздо большей зарплатой, чем раньше.

Еще в Париже Лэммль решил, что Парижская Опера - место потрясающее, и что необходимо как можно точнее показать ее в фильме. Для этого Лэммль соорудил на "Юниверсал" копию зрительного зала Оперы (тогда дешевле было построить декорацию на студии, чем везти труппу в Париж на съемки). Эта декорация оказалась так хороша и так сложна, что после окончания съемок ее не разобрали. Впоследствии она использовалась на съемках римейка 1942 года, и до сих пор так и стоит там, в 28-ом павильоне, как памятник первым годам кинематографа... а возможно, ждет новых экранизаций.

На роль Кристины пригласили Мэри Филбин, восемнадцатилетнюю победительницу одного из конкурсов красоты, недавно дебютировавшую в какой-то комедии.

Режиссер фильма Руперт Джулиан допустил совсем немного отклонений от сюжета. Разве что Перса заменил на инспектора Леду (хотя оставил ему "персидскую" каракулевую шапочку). Кроме того, сам Эрик оказался беглецом с какого-то острова-тюрьмы, хотя совершенно неясно, как это связано с сюжетом. Впрочем, этот факт почти ничего не менял.

Лон Чени взялся за работу со свойственным ему усердием и преданностью. Роль Эрика была серьезным вызовом его искусству гримера - вызовом, на который он ответил с блеском. Никто не знает точно, каким именно образом Чени добился такого эффекта. До сих пор полностью воспроизвести грим Чени не удалось никому. "Человек с тысячью лиц" унес тайну внешности своего Призрака с собой в могилу.

Были предположения, что Чени воспользовался некой маской как основой для своего грима, но это не так. Он действительно изменил свое собственное лицо. Кое-какие приемы известны: металлические диски за щеками, проволочный каркас в носу, капли белладонны в глаза (как видите, идея пожалеть себя Чени была просто незнакома!) Но когда Чени спросили, как именно все-таки он добился такого результата, он ответил "Я не слишком-то полагаюсь на физический грим - в основном просто смотрю, как падает свет."

Но грим, как ни сложен и впечатляющ он был, все-таки являлся только внешней стороной дела. Куда важнее было именно сыграть...

За несколько лет до того Чени постигла личная трагедия. Его горячо любимая жена, которая тогда ждала их первого ребенка, узнала о болезни его родителей (раньше Чени ей не говорил - боялся, что она его бросит). И, хотя ребенок родился здоровым, она все-таки в скором времени бросила Чени, оставив ему сына. Чени больше не женился, воспитывал сына (тоже ставшего актером и известного впоследствии как Лон Чени-младший). Должно быть, эти переживания и отразились в его работе над ролью Эрика.

Я бы сказала, что Чени соединил в своей работе романтизм и реализм. Его Эрик издалека выглядит очень романтично. Блистательная пластика Чени создала движущийся силуэт, который позже многократно пытались повторить (с переменным успехом). Но когда Кристина впервые видит его, он робок и неуверен - там, где царствует взгляд в упор, он не чувствует себя сильным.

Мне нелегко сказать, как воспринимали игру Чени в начале века - понимаете, тогда многое из того, что сейчас кажется само собой разумеющимся, казалось чудом. Но я могу сказать совершенно точно: Чени играл не "ужастик". Он играл трагедию отверженного человека. С ограниченными выразительными средствами (ни звука, ни цвета, лишь силуэт, мимика и движения) он рассказал психологическую историю одинокого гения, до конца сражавшегося за единственное, что было ему недоступно - простое человеческое счастье.

Еще перед выходом фильм постигла очень большая неприятность, очень серьезно отразившаяся впоследствии на судьбе сюжета. Почему-то голливудские эксперты не разглядели "Франкенштейновского" приема - подмены главного героя - и ни того, насколько несправедлива была судьба к Эрику, ни истинной красоты его души они не увидели и сочли его исключительно отрицательным персонажем, традиционным "злодеем", покушающимся на счастье героев и недостойным сочувствия. Таким образом, весь смысл романа (и фильма) почему-то прошел мимо них. "Эксперты" заявили, что публика не поймет такого "неубедительного" конца, что он "неправдоподобен" (отрицательные персонажи не жертвуют жизнью ради поцелуя!) и так далее. В результате конец фильма был буквально отрезан ножницами и заменен на другой, более "убедительный" на их взгляд (и поставленный даже другим режиссером) - разгневанная толпа преследует Эрика, нагоняет его и растерзывает.

Но даже голливудским "экспертам" было ясно, что в таком финале "чего-то не хватает". Образ Эрика спас опять-таки Чени, придумавший гениальную сцену: загнанный Эрик оборачивается к толпе и поднимает вверх руку со сжатым кулаком. Толпа в ужасе отшатывается. Эрик разжимает кулак - его рука пуста...

Вот так грустная романтическая мелодрама превратилась в "ужастик". К сожалению, подобная подмена жанра имела тяжелые последствия - сам роман стал восприниматься как "роман ужасов", на истинный смысл истории как-то вообще не обращали внимания.

Фильм вышел на экраны в 1925 году и сразу же произвел сенсацию в Америке. Роман Леру немедленно стал бестселлером. В кинотеатрах закупались нюхательные соли - нервные дамы все время падали в обморок, увидев лицо Призрака! Впрочем, это только добавляло ленте сенсационной популярности.

Юный продюсер с "МГМ" оказался прав - роль Эрика оказалась центральной в творчестве Лона Чени. Хотя он снимался во множестве немых фильмов, именно "Призрак Оперы" вошел во все киноэнциклопедии, именно благодаря ему Чени остался в истории кинематографа навсегда.

Со временем интерес к "шедевру "Юниверсал"" угас было, но в 1930 году произошло рождение звукового кинематографа. Некоторые немые фильмы срочно подверглись озвучке. Озвучена была и часть диалогов в "Призраке Оперы", хотя сам Чени в озвучании не участвовал - в этом же году он, к сожалению, умер от рака. Фильм снова вышел на экраны - с музыкой и речью, что было тогда потрясающим явлением.

В 50-х годах был снят биографический фильм о Лоне Чени "Человек с тысячью лиц". Именно тогда была предпринята попытка воспроизвести грим Чени, оставшаяся безуспешной, и стало ясно, что никто в наше время не в силах это сделать. Я не видела этого фильма, но по отзывам, фильм хороший.

Сейчас, в эпоху возрождающегося интереса к истории кинематографа, первый "Призрак" по-прежнему популярен. В Америке он выпущен на видео и DVD, заново озвучен (хотя никаких звучащих диалогов - только музыка и сопрановые арии) и даже тонирован (добавлен фоновый цвет).

В Америке вышла книга Филиппа Райли "Призрак Оперы": классические немые фильмы, том первый", в которой собрана практически вся возможная информация по этому фильму. Предисловие к книге написал не кто иной, как знаменитый американский фантаст Рэй Брэдбери. Оказывается, творчество Чени вообще и "Призрак Оперы" в частности оказали на творчество Брэдбери немалое влияние. Предисловие это в моем переводе можно прочитать здесь.

Почему Лона Чени называют гением кинематографа?

Потому что в начале века, когда потуги актеров что-то "сыграть" в большинстве своем были просто смешны, он сумел создать достоверные и психологически глубокие образы.

В "Призраке Оперы" он сыграл Эрика как очень сложного и противоречивого человека, робкого и беспощадного, гениального и наивного одновременно. Он не щадит зрителей, "приукрашивая" героя - нет, во многих энциклопедиях я встречала фразы, что его персонаж "не может вызвать симпатии, только жалость." Кому как, господа. На мой взгляд, жалеть надо как раз таких вот авторов энциклопедических статей.

Единственное, что приходится списывать на традиции игровой манеры немого кинематографа - впечатление, что он слегка переигрывает в моменты эмоционального напряжения. Но нельзя забывать, что тогда заламывание рук и прочие подобные приемы считались нормой, удивительно то, что Чени сумел так смягчить их, что они не раздражают зрителей три четверти века спустя. Провидел он пути развития игровых выразительных средств кинематографа, что ли?

Чени постарался максимально приблизить облик персонажа к описанию Леру. Это касалось не только лица, но и, скажем, рук - постоянно держа кисти рук напряженными, он добился впечатления исключительной худобы, но при всем при этом можно поверить, что это руки гениального музыканта.

Присутствие Чени в кадре потрясает. Даже когда он робко опускается на колени перед Кристиной, он все равно остается смысловым и эмоциональным центром кадра. Должно быть, для юной, неопытной актрисы нелегко было играть рядом с таким сильным актером.

В общем, Чени остался в истории кинематографа наряду с Чаплиным, Валентино и другими кинозвездами, и я очень рада, что этот гениальный человек сыграл роль Эрика. "Призрак Оперы" 1925 года - величайший из кинорассказов о Призраке, непревзойденный до сих пор.